СТРАНА СОЛДАТ
Я застал их молодыми и бодрыми. Они были как я сейчас, а многие даже моложе. Они были в том возрасте, когда мозги уже на месте, а рука ещё тяжела. По жизни их было не видно-не слышно, они были людьми тихими, обычными, и только
9 Мая они как-то шевелились. И тогда было видно, как их много, солдат великой победы. Это была страна солдат. Каждый второй воевал, а остальные либо точили снаряды, либо растили им хлеб.
Они тихо сползались на лавочки. Они ненавидели пафос, официоз, любые парады и шествия, лязг потешных танков, громкие речи. Они не звенели медальками, они носили колодки. Они очень не любили шум, громкое слово, они вообще были печальные люди, а в этот день они были особенно грустными. Они сползались на лавочки, молчали и тихо бухали, доставая, воровато оглядываясь, чекуни и фляжки из карманов выходных пиджаков, и продували стаканчики.
Они никогда ничего не рассказывали. Выдавить из них какие-то воспоминания было трудно, а если получалось, то быстро заканчивалось. Их душила слеза, они махали рукой и замолкали. Между собой на этих праздничных лавочках они тоже всё больше молчали, тихо пили не чокаясь, и только иногда перебрасывались парой слов -
— Ты у кого воевал ?
— У Рокоссовского.
— А я у Толбухина.
И всё. Других слов им было не нужно. Этого им было достаточно, чтобы понять, где как кто воевал. Иногда звучали слова - Ржев, Кёнигсберг, Сталинград, Харьков, Прага ... И тогда у них твердел взгляд, они выпрямляли спину, кланялись в каком-то особом почтении. Им было понятно - парень прошёл какой-то особенно лютый замес, он либо везунчик, либо натурально лютый воин.
Случись в их обществе какой-нибудь современный придурок из тех, кто кричит "можем повторить", я бы ему не завидовал. Ему бы так в жбан зарядили, что он бы до конца дней своих тряс головкой и мог бы повторить только то, как мама мыла раму. Рука у этих мужиков была тяжела.
Что ты можешь повторить, сукин ты кот ? Повторить Невский пятачок ? Брестскую крепость ? Форсирование Днепра ? Кёнгсберг ? Ты можешь повторить 27 миллионов наших жизней на полях Европы ?
Я много их видел, много с ними общался. Батя всегда брал меня на их сходняки. Общество этих суровых мужчин ему было лестно, да он и сам был военный. После гибели деда ему подфартило, ему было 7 лет, и его как сына Героя взяли в Суворовское. Это было очень круто по тем временам. Сыт, ухожен, одет, никакой разрухи, никакой голодухи... Потом Курское Пехотное, потом Училище Кремлёвских Курсантов, потом Академия ... Он тоже скучал по погонам и брал меня на эти тусовки, и пил с мужиками на равных. Сын Героя с внуком Героя.
Они пожимали мне детскую руку. Жали на равных, по-мужски, не жалея, и внимательно смотрели в глаза. Мне было больно, но я понимал - только пикни, и ты умрёшь в их глазах. Я терпел и улыбался. Они гладили меня по голове и говорили -
— Малацца.
С тех пор я помню их тяжёлую руку.
Они были тихие печальные люди. Твёрдые как камни, но слеза у них всегда была рядом. Они любили поплакать.
А потом начались чудеса. Где-то с середины 70-х они стали ездить в Германию, а к нам стали ездить табуны недобитых фашистов. Мы, мальцы, просто охреневали. Мы воспринимали это чуть ли не как измену, чуть ли не как предательство.
Как так-то ? Как же так можно ? Это ж враги ! Навсегда ! До скончания века !
Что к чему, мы поймём сильно позже, когда пройдём свои войны, и после наших войн тоже пройдёт немалое время, и когда братва станет ездить в Афган, и мы станем там тоже самыми дорогими гостями, и братва будет лазить по кровавым горам вместе с бывшими врагами, и обниматься, и хлопать друг друга по спине, и вспоминать, как вот из-за этого камня мы друг в друга стреляли.
Проходит время. Вражда проходит. Солдаты уже не помнят, чего ради они стреляли друг в друга. Война становится общим горем для бывших врагов, а общее горе объединяет круче, чем общее счастье.
Цой говорил "война - дело молодых". Я бы добавил. Война - дело молодых и безмозглых. Мы рубимся, мы крошим, давим, колбасим друг друга, а из-за наших спин всегда видна глумливая рожа барыги и пафосная рожа политика, который в детстве не наигрался в солдатиков, не изжил свои детские комплексы.
Кому война, кому мать родна.
Проходит время. Мы начинаем всё понимать. Мы братаемся с бывшими врагами, мы ходим вместе по полям бывших боёв, вместе пьём, а под нашими ногами хрустят кости наших братьев и наших врагов, которые теперь стали братьями.
Я склоняю голову в вашу память, солдаты той великой войны. Я хотел бы сказать - спите спокойно... но не могу так сказать. Мы тревожим ваши кости, мы опять колбасимся на ваших костях, в тех же местах, где вы полегли, только теперь мы колбасим друг друга ради чьей-то забавы. Я не хочу теперь говорить "спите спокойно". Я хочу говорить - встаньте, деды, надавайте нам по щам, чтобы мы пришли в себя. Встаньте, наши каменные деды с грустными глазами. Мы очень глупые внуки. Я не хотел бы видеть мою страну страной солдат, страной разрушения, я бы хотел видеть её страной созидания.
